Автор: MarinaEXMUS

Эта фантастическая выставка – редкая возможность увидеть то, что хранится в частных собраниях и частично лишь изредка показывается публике. В корпусе Бенуа представлены больше четырехсот произведений живописи, графики, скульптуры и декоративно-прикладного искусства из трех крупных частных собраний Петербурга – семьи Палеевых, семьи Березовских и семьи Наумовых. Каждая из этих сформировавшихся по-разному коллекций по-своему отражает вкусы своих владельцев, но все эти собрания объединяет одно – высокий уровень входящих в них произведений. Большая часть показанных на выставке работ практически не знакома широкому зрителю.

Поскольку рассмотреть все огромное количество представленных работ не представляется возможным, остановлюсь лишь на тех произведениях, которые особенно задержали мое внимание. Бесспорно, самая сильная и количественно преобладающая часть выставки – это произведения знаменитых отечественных мастеров конца XIX – начала XX веков. Среди них можно выделить входящие в коллекцию семьи Березовских портрет Елены Грековой, который был создан в 1920 году Борисом Кустодиевым,

и картину «Герасим Иорданский на льве» (1924) кисти Александры Щекотихиной-Потоцкой.

В коллекцию семьи Наумовых входит созданная в 1927–1928 годах гуашь «Баран» Марка Шагала, на которой окровавленное животное воспринимается как символ жертвы.

На выставке представлено много интересных работ мастеров рубежа XIX – XX веков из коллекции семьи Палеевых. Среди них – натюрморт «Тюльпаны в кувшине», написанный в 1918 году в изысканных серо-голубых тонах одним из ведущих мастеров «Бубнового валета» Ильей Машковым.

В эту же коллекцию входит «Автопортрет с детьми» Зинаиды Серебряковой 1921 года, созданный через несколько лет после смерти любимого мужа в один из самых тяжелых для художницы периодов.

В «Городском пейзаже» советского периода (1933 года) Петра Кончаловского из этой же коллекции явственно звучит тема одиночества.

Меньшая часть выставки в количественном отношении – работы отечественных художников других эпох. Среди них мой взгляд привлекли работы салонных мастеров из коллекции семьи Наумовых. Это «Портрет молодой красавицы» (1890-е–1900-е годы) кисти Константина Маковского,

столь типичная для Алексея Харламова «головка» – «Молодая девушка в профиль» (1890-е–1900-е годы)

и портрет девушки в шляпе, выполненных в начале XX века Виктором Штембергом. Пройти мимо него просто невозможно!

Небольшую часть экспозиции составляют созданные в России видовые гравюры и карты XVIII века, картины и графические работы западноевропейских художников разных эпох – мастеров Возрождения, импрессионистов, постимпрессионистов и т.д. Среди работ последних хочется выделить три портрета французской певицы и актрисы Иветт Гильбер 1896 года из коллекции Наумовых, выполненные на керамике Анри Тулуз-Лотреком. Певица была известна как исполнительница не совсем пристойных песенок-скороговорок. Известно, что на концерты она всегда надевала желтые или зеленые платья с черными перчатками, что нашло отражение в этих произведениях.

Занимательностью эротического сюжета и вниманием к экзотике Востока, столь типичными для салонного искусства XIX века, отличается небольшая картина итальянского художника второй половины XIX – начала XX веков Джулио Розатти «Выбор фаворитки» из коллекции Наумовых. Впрочем, на Востоке этот художник никогда не был.

Очень большое удовольствие получила от посещения этой выставки, на которой представлено русское средневековое искусство 17–18 веков из фондов музея – много икон, книг, произведений декоративно-прикладного искусства (ювелирные изделия, лицевое шитье и т.п. Выставка дает довольно полное впечатление о развитии искусства того времени. Для 17 века в искусстве нашей страны характерен интерес ко всему западноевропейскому. Этот период можно назвать одновременно и расцветом, и закатом русского средневекового искусства.

Выставку, безусловно, можно назвать удачей Русского музея. Совершенно очевидно, что за ее созданием стоит не только разработка концепции и собственно подготовка выставки, но и огромная исследовательская работа научных сотрудников – уточнение датировок, атрибуции и т. д. Об этом, в частности, говорит и то, что на этикетках работ часто приводятся не только имена авторов и названия работ, датировки, но и расшифрованные надписи, источники поступления и данные о реставрации.

Под влиянием западноевропейской культуры иконописец в это время перестал считаться просто «исполнителем воли Бога». Поэтому до нашего времени дошло большое количество икон, имена авторов которых известны. На выставке можно увидеть немало шедевров – например, иконы знаменитого мастера московской Оружейной палаты Симона Ушакова «Троица Ветхозаветная» 1671 года

и его же «Спас нерукотворный» 1677 года.

Показаны на выставке и различные течения в иконописи того времени – например, относящаяся к так называемой «строгановской школе» работа ученика знаменитого московского мастера Прокопия Чирина иконописца Первуши с редким сюжетом «Избиение святых отцов в Синае и на Раифе» (17 век).

К «ярославскому письму» относится созданная около 1706 года икона «Илья Пророк в пустыне со сценами жития». В центре иконы – изображение Ильи Пророка у потока Хораф с вороном, приносящим ему пищу.

В каталоге выставки сообщается, что она восходит к знаменитому образу Федора Евтихиева Зубова из местного ряда иконостаса церкви Ильи Пророка в Ярославле. Более близкую иконе с выставки по цвету и композиции, чем работа Зубова, я видела в экспозиции православного искусства в Саратовском художественном музее имени Радищева.

В подобных иконах мне всегда было интересно рассматривать клейма с житийными сценами. Здесь начало в правой верхней части иконы – это «Рождество Ильи Пророка», где изображена его мать и два ангела, держащие на руках младенца Илью.

Под этой сценой – «Обличение царя Ахава», когда Илья упрекает его в том, что он забыл Бога и поклонялся финикийским идолам.

Затем изображение сцены, когда Илья скрывается от гнева Ахава – уходит в пустынь, где воду берет из потока Хораф, а ворон приносит ему пищу. Причем пустынь – это не пустыня в современном понимании, а место, где никто не жил. Этому посвящена центральная часть иконы.

Несколько композиций посвящены житию Ильи у вдовицы Сарептской (внизу – встреча Ильи с вдовицей и ее сыном, в центре – вдовица угощает Илью (Илья совершает одно из чудес — на дне горшков вдовицы не переводилось ни мука, ни масло), в верхней части – исцеление сына вдовицы).

Еще одна сцена – «Переход Ильи Пророка с Елисеем через реку Иордан» (Илья бросает свой плащ из овечьей шкуры (милоть), воды реки расступаются, и они переходят реку посуху).

И, наконец, «Вознесение Ильи на небо на огненной колеснице за рекой Иордан» (свой плащ он оставляет в руках Елисея как символ того, что он оставляет его вместо себя на земле).

На выставке есть немало интересных произведений декоративно-прикладного искусства, среди которых просто уникальны деревянные расписанные брачные венцы 17 века из Ярославля.

Всегда считала ярким художественным явлением народную деревянную скульптуру позднего русского средневековья. Много подобных вещей есть в Пермской картинной галерее, в музеях Поволжья и не только. На выставке представлены подобные работы, происходящие с русского Севера (Архангельска и Новгорода) скульптуры 17 века «Распятие», «Мученица Екатерина» и «Параскева Пятница».

На мой взгляд, интересной идеей устроителей выставки является показ частично раскрытых реставраторами икон – например, «Успения Богоматери» 17 века из Тихвинского монастыря.

Поражают красотой и тонкостью своей резьбы «Царские врата» 17 века.

Выставка произвела весьма неоднозначное впечатление. Как следует из аннотации, ее устроители попытались показать представления о красоте отечественных мастеров, начиная с 70-х годов прошлого века.

С большим удовольствием посмотрела работы художников, которые мне давно нравятся, например, большие графические листы Олега Яхнина. Ниже – фотография его работы «Радость. Полевой» (2018)).

Поразила тонкостью колорита (прежде всего, в передаче воды) картина Романа Ляпина «Мост Святого Ангела. Зима в Риме» (2018).

Очень изысканным показалось решение керамической скульптуры «Дриада с птицей» (1981) Михаила Копылкова.

Но, к сожалению, концепция выставки представляется весьма расплывчатой. Ее экспозиция позволяет выделить несколько эстетических линий, среди которых – произведения, воспевающие красоту обнаженного тела (и мужского, и женского), произведения, посвященные женской красоте, работы, выполненные по мотивам знаменитых произведений искусства. К последним относится скульптура из дерева «Этруски» (2009) Роберта Лотоша, на создание которой его вдохновил этрусский саркофаг супругов из некрополя в Черветери.

И его же «Афродита Книдская» (2014), выполненная из дерева по мотивам известной древнегреческой скульптуры Праксителя.

Но было бы лучше, на мой взгляд, устроителям выставки остановиться на чем-то одном. Все же  странно видеть на одной экспозиции картину «На реке» (1975) классика отечественной живописи Евсея Моисеенко и «Ушную раковину» Дмитрия Каминкера (1997).

Неудачной представляется и идея не размещать у каждой работы этикетки с указанием имени автора и названия. Вместо этого около произведения находится небольшой кружок с номером, а при входе на выставку можно получить буклет, в котором указаны имена художников и номера с названиями их работ (кстати, не все работы, указанные в буклете, представлены на выставке!).

Приходится долго искать по буклету название и автора работы, что, несомненно, портит впечатление от выставки в целом.